«Доброе утро, страна!»
Человек, который каждое утро приветствовал россиян в программе «Доброе утро», находился в эпицентре важных событий в нашей стране и был знаком со многими интересными личностями, творившими Историю. Каждый знает его экранный образ. Об истории страны через призму личных жизненных событий и субъективных переживаний поговорили с советским и российским диктором, актёром, теле- и радиоведущим Владимиром Березиным.
Владимир Александрович, хотелось бы обсудить с Вами прошлое нашей страны, чтобы лучше понять настоящее. Предлагаю для начала определиться, для чего вообще нужно знать историю? Насколько она конъюнктурна?
Разрешите для начала поблагодарить Вас от лица моего поколения. Действительно, истина познаётся в сравнении, чтобы понять себя сегодняшних и заглянуть смело в завтрашний день, нужно вспомнить день вчерашний. Иначе спокойно можно заблудиться.
Историю нужно знать, чтобы не повторять ошибок прошлого и не чувствовать себя цирковой лошадью, бесконечно бегающей по арене в одном направлении с шорами на глазах. Человеческий опыт делает нам бесценный подарок – возможность вырваться из этого замкнутого круга. В истории есть нечто божественное, как будто свыше шепнули: «Помните, пока живёте, и помогите тем, кто придёт Вам на смену».
История – это наука, она достаточно сложна. Чтобы её постичь, нужно изучать архивы, сопоставлять факты, думать и анализировать. Однако её зачастую превращают в контент – материал, которым можно пользоваться по своему усмотрению. Так историю воспринимать легче, однако возникает соблазн – изложить её не ради постижения истины, а ради собственной выгоды. Науку трактовать нельзя, она должна оперировать фактами. Как история не терпит сослагательного наклонения, так и истина никогда не прощает вольного обращения с ней.
Расскажите, пожалуйста, как простой деревенский мальчик стал диктором?
Русская деревня – это место, где надо выжить, она закаляет характер. Не смог посадить или убрать картошку – зимой будет нечего есть. Не смог вырастить корову и обеспечить на зиму сеном – останешься без молока. Не занимался огородом – о консервации в холодное время года можно забыть. Тебе никто ничего не даст просто так, всё нужно зарабатывать свои трудом. Там не до сантиментов. Всё чётко, просто, жёстко, даже жестоко. Чтобы выучиться, мне каждый день приходилось проходить 10 километров. В Орловской глубинке после дождя вездеход не проедет, завязнет, а мы ходили. Мои возможности были такие же, как и у других ребят, учащихся в школе села Топки, бывшей усадьбе Ивана Тургенева. После службы в армии я в эти места уже не вернулся, траектория моего жизненного пути пошла в другую сторону.
Есть такое словосочетание «социальный лифт» – это про меня. Я просто услышал объявление о поиске ведущего молодёжных радиопрограмм, и ноги сами понесли меня в Орловский комитет телевидения и радиовещания. Благодарен тому времени за то, что у меня не возникло сомнений – если я захочу, то всё получится.
Мог бы я аналогичный путь пройти сейчас? Смело говорю, нет. Теперь пути на радио и телевидение совершенно другие. Тогда был конкурс, на который можно прийти, а сейчас кастинг, а на него ещё попасть надо. В то время, когда я пришёл на радио и телевидение, было так: если у тебя есть силы, желание, возможности – ты станешь тем, кем захочешь. Сейчас, к сожалению, лично от человека мало что зависит. Другая система возможностей.
А каким Вам видится настоящее, это самое «сейчас»?
Вы знаете, я повзрослел в 50 лет только. До того меня преследовало чувство вечного сомнения, тревожного ожидания чего-то мне неведомого. В 50 я почувствовал себя свободным, счастливым и уверенным, а в 60 стал смотреть на всё спокойно, потому что начал примерно видеть свой горизонт. В таком состоянии чаще бываешь прав, потому что начинаешь анализировать без лишних эмоций. Как говорила моя мама: «Я так жить хочу! Придумали бы такую таблетку, проглотить её, и чтоб не померла». Век XXI, возможно, и сбудется её мечта.
Сейчас люди другие, время другое – всё резко и кардинально. С 1970 до 2000 года амплитуда колебаний была не такая значительная, потому что два поколения определяли многое в жизни. Люди, которые выросли в СССР. В 2021 они не играют столь значительной роли, да и моё поколение уже не играет. Я могу высказать своё мнения тем, кому это интересно – не более того. Но для новых людей XXI века с их техническими возможностями и потенциалом этого недостаточно. Они всё выстраивают заново, всю систему жизненных принципов. Поэтому сейчас я бы отошёл в сторону, посмотрел, послушал, что же будет дальше.
То, что они не нуждаются в наших советах и рекомендациях, это не плохо. Я подхожу к анализу спокойно. Помню свою бабушку, которая сказала: «Из тебя ничего не будет!». Ведь при этих словах она опиралась на свою систему ценностей и принципов, а оказалось всё иначе. Не просто семью не опозорил, но и для родной деревни многое сделал – и асфальтированную дорогу по моей просьбе сделали, чтобы молодое поколение по пути в школу грязь не месило, и газ провели.
Сейчас пласт жизни поменялся радикально. Сможет ли новое поколение жить без наших принципов? Думаю, да. Я как-то пообщался с Даней Милохиным и увидел в нём, как в представителе своего поколения, искренность и обаяние. Он для меня так и остался непонятным, однако я не нащупал «второго дна», которое так свойственно, например, моим ровесникам. Не было попыток произвести впечатление или попыток понять, выгодно ли со мной общаться. Главное - душа, сердце, ум человеческий, а остальное изменчиво. Эволюционный процесс.
Почему моё поколение так чутко реагирует на все эти изменения? Потому что старается сохранить и уберечь то, что нам дорого – воспоминания о СССР, как стране, в которой мы родились, увидели красоту природы, познали доброту и искренность окружающих людей.
После Орла Вы переезжаете в Свердловск. Какое влияние на это важное для Вас лично событие оказал Борис Николаевич Ельцин?
Первым секретарём компартии Ельциным, как тогда по-уральски без имён говорили, была поставлена задача: найти молодого и перспективного ведущего; выбор пал на меня. Первый раз пообщался с ним лично я на мероприятии, посвящённом закладке свердловского метро. Я только 3 месяца работал тогда на новом месте, провёл концерт. Помню, очень старался и радовался. После концерта руководство пригласило к себе артистов поблагодарить, меня в том числе. Борис Николаевич спросил: «Это же Вас пригласили по моему заданию? У Вас всё в порядке?». Я подтвердил: «Да, спасибо большое. Квартиру только ещё не дали». Он ответил: «Квартиру? Я держу на контроле». И через 2 месяца наконец-то дали жильё, которое обещали ещё при переезде.
Для Вас это стало временем возможностей. Хотели бы вернуться в тот период своей жизни?
Ностальгировать я готов, но снова вернуться в то время не хочу. Были реальные вещи, к которым тогда относился спокойно, а сейчас они труднообъяснимы. В магазине ничего нельзя купить, всё нужно «доставать» – как это так? Для меня тогда это не было главным, рядом любимые жена и ребёнок, работа, которая мне нравится. Остальное казалось бытовыми мелочами. Тётя мне рассказывала, что в военные годы лебеду ели, ничего, выжили. Действительно, во время войны же совсем ничего не было даже в деревне.
Мне повезло, что в дефицитные годы я был в Свердловске. В других регионах продуктов было не достать, а там курицу или рыбу можно было свободно купить, а также молоко и масло. Без всяких талонов. В Орле, из которого я приехал, приходилось обращаться за помощью к знакомой директрисе магазина, которая собирала «продуктовый набор» из того, что привезли. Это был блат.
В Свердловске же был Ельцин. Оперируя тем, что его регион – опорный край державы, промышленный центр, он ездил в ЦК и «выбивал» квоты. Челябинск так хорошо не жил, Курган тоже, да и многие другие крупные города.
Ниша «отсутствия колбасы» убедительно и умело заполнялась пропагандой, идеологией. Мол, быть сытым – это не самое главное. Важнее отношения между людьми, умение понимать друг друга и делиться, потому что «Сытый голодного не разумеет». Возможность пойти к соседу за спичками, солью или табуреткой, зная, что тебе не откажут. И это ведь действительно важнее, чем жить в обществе сытых людей, которые держат дистанцию с окружающими.
Помогло Вам знакомство с Борисом Николаевичем, когда Вы перебрались в Москву?
Потом мы с Борисом Николаевичем встречались, когда он был Первым секретарём московского городского комитета партии. Я вёл концерт «Дни культуры Свердловской области в Москве». Понятно, от кого исходила инициатива проведения мероприятия, Ельцин искренне любил Урал. В то время часто свердловские приезжали в столицу. Ему многие говорили с юношеским энтузиазмом, и я в том числе: «Борис Николаевич, хорошо, что Вы в Москве, но Вас так не хватает в Свердловске…». И он неизменно с юмором отвечал: «Так Вы давайте все в столицу перебирайтесь».
Переехал я в Москву в 1991, когда он уже стал опальным, а свердловские корни воспринимались однозначно – значит тебя «перетащил» Ельцин. Хотя в моём случае это было совсем не так. То есть знакомство с Борисом Николаевичем до 1993 года мне даже мешало в какой-то мере, потому что некоторые коллеги в коридорах активно выражали мне свою неприязнь: «Понаехали, уральские!».
А как Вы воспринимаете распад СССР? Вы же были среди тех, кто освещал события, которые происходили в нашей стране.
Я находился в эпицентре событий. Во время августовских событий 1991 года мне позвонили из приёмной главного редактора программы «Время»: «Володя, а Вы могли бы подъехать? Выпуск эфира на «четвёртую орбиту». Оденьтесь скромно». А я только из дома вышел, говорю: «Буду, конечно». Приехал в студию и провёл эфир с коллегой. Я был первым, кто сообщил об аресте реакционеров: Янаева, Крючкова, Язова и других. Про себя думал: «Наконец-то мы победили тех, кто борется против перемен в нашей жизни». Помню картинку: Геннадий Янаев с дрожащими руками. Я с облегчением сказал о том, что путчисты потерпели поражение, Михаил Горбачёв возвращается из Крыма.
В 1993 году, во время следующего путча, я был одним из тех, кто рассказывал и показывал всему миру, что происходит в нашей стране. Действовал только телеканал РТР, остальные были отключены. Мы вещали с Ямского поля, затемнив на всякий случай окна, потому что в «Останкино» было находиться не безопасно, его же штурмовали. Просто не нашли, откуда идёт сигнал, поэтому нас не заглушили.
В студию все пробирались партизанскими тропами в кромешной темноте. Мне повезло поймать машину и доехать до места с таксистом, у которого не работало радио, он просто был не в курсе происходящих событий. Когда довёз, понял, что что-то неладное вокруг творится, попросил: «Заплати побольше». Я отдал всё, что было. Из кустов вышел мужчина и спросил у меня удостоверение. Я спрашиваю: «А Ваше удостоверение?» Он мне ткнул холодным дулом автомата в живот: «Вот это удостоверение Вас устроит?» Я понял, что выпендриваться не надо, и достал документ. Он ознакомился, взял меня за руку и провёл обходными путями в кабинет директора РТР. Тот сказал: «Переодевайся, садись в студию. К тебе будут приходить те, кто прорвётся, будешь с ними разговаривать о том, что они думают о текущих событиях».
Работали Света Сорокина, Миша Пономарёв, Валера Виноградов – они вели «Вести», а я встречал гостей, которые пробирались в нашу студию ночью, чтобы высказать свою точку зрения. Запомнил беседу с Мариэттой Чудаковой – блистательным филологом, профессором, академиком. Я её тогда спросил: «О чём же мне с Вами поговорить в данных условиях?». А она ответила: «О жизни, Володя. Всегда надо говорить просто о жизни. Потому что она, на фоне происходящих событий, звучит ярче, тоньше. Мы в эти минуты поймём ценность многого, на что не обращали внимания раньше».
С 21:00 и до 9:00 следующего дня, то есть всю ночь, мы работали, чтобы люди в стране и во всём мире знали о событиях в России. Нашу эфирную «вахту» сменили кадры CNN о расстреле Белого дома.
В 1994 Вы получили орден «За личное мужество» из рук Президента. Это как раз за освещение тех событий?
Мы боролись за демократию и против реакционеров в Верховном Совете. Эмоционально это откликнулось во мне: победа в 1991 году и в 1993. Радовались каждый раз в студии – «Наши победили!» Освещение событий в 1993 привело к тому, что компания получила статус Всероссийской, став ВГТРК. В знак благодарности за освещение тех событий. Теперь мы знаем, что этот статус – гарантия 100% финансирования.
Моя же личная награда вручена Президентом «За выполнение профессиональных обязанностей, связанных с риском для жизни». Это самая страшная строчка для моей жены. В моменте мы не придавали этому значение, но если бы нас нашли на Ямском поле и из гранатомёта вдарили один раз, то все бы заживо сгорели. Здание было построено во времена Берии, перекрытия все деревянные – шансов выбраться бы не было. Жена потом сказала: «Ты, конечно, герой, но героем мог и погибнуть, а мы бы как потом жили?». Я отметил: «Как семья героя». «Да», – ответила она, – «Знаем мы, как потом живут семьи героев, и кому они нужны». Важно, конечно, помимо профессионального долга помнить о долге перед родными и близкими. Он не меньше. Но, увы, мы из другого теста вылеплены – выйди в эфир, а потом уж умирай. Нужно выполнить свои трудовые обязанности во что бы то ни стало, чтобы никого не подвести.
А спустя некоторое время я понял, что есть нечего. Уровень энтузиазма снизился. Продуктов нет, работы нет, жилья нет (я же недавно переехал из Свердловска в Москву).
Спасла меня мысль о том, что так не может всё закончиться. Я 15 лет до этого транслировал с экранов и по радио идею того, что мы движемся в верном направлении, начинаем жить лучше. Верил в неё, говорил с уверенностью. Это не так: дали футболку и иди, кричи, что мы лучше всех, а остальные – негодяи. Это хунвейбины, а не патриоты. Мы были воспитаны в духе патриотизма, любви к Родине, которая не насаждалась сверху, а складывалась по крупице.
Анализируя жизненный путь своей семьи, могу сказать, что так хорошо, как сейчас, мы не жили. Однако в то время была одна очень важная деталь – это Вера, в том числе в будущее, в победу. А она совершает чудеса.
За Ваши встречи с Борисом Николаевичем Вы могли сделать собственный вывод о том, как он менялся. Как влияла на него всё возрастающая власть?
Как и на любого человека. Он становился всё взрослее и монументальнее. В день закладки метро в Свердловске он был упругим как пружина, дерзким и с ироничным отношением ко всему. В его глазах читалось: он знает, что нужно делать и как. Это был 1981 год, такое понимание было у единиц. Его витальность – жизненная сила и энергия, была ключом. В последние же наши встречи было ясно, что он тяжело болен. Он говорил с трудом, многие сравнивали его в тот период с Леонидом Ильичём Брежневым. То есть я проследил путь Бориса Николаевича с его пика до точки заката.
В моём сердце всегда будет жить определённый образ этого человека. Я не даю оценку исторических событий, в которых он был непосредственным участником, потому что анализировать их нужно в контексте происходящих событий, времени, нюансов. Я ему благодарен лично и по-человечески за то, что когда-то он изменил мою судьбу, сказав: «Найдите в стране молодого диктора к нам в Свердловск, мы ему квартиру дадим, жену работой обеспечим». И этим человеком стал я.
В какой-то момент он объединил всех тех, кто ждал перемен. И его в тот момент очень любили и москвичи, и Советский Союз. В нашей традиции переход от любви к ненависти – он бывает резким. Конечно, Борис Николаевич был непосредственным участников событий, поменявших мою Родину, которую я знаю и люблю, разрушивших единую и большую страну. Это как в доме, в котором нужно сделать ремонт, а его вместо этого снесли. Фундамент и крепкие стены нельзя было разрушать, сегодня уже бетон не той марки и ГОСТов таких нет. Наше поколение, голос которого становится всё тише, Вашему поколению говорит: «Аккуратнее, осторожнее. Не верьте в революцию, верьте в то, что проверено жизнью – в эволюцию. Не спешите. Не верите нам? Посмотрите в сторону Китая, они за свою тысячелетнюю историю генетически научились никуда не торопиться. Ломать – не строить».
У Вас очень интересная работа, которая не только позволяла находиться в эпицентре разных важных исторических событий, но и общаться с интересными людьми. Кто Вам особенно запомнился?
Я находился в эпицентре многих событий, как негативных, так и позитивных. Первые стараюсь забыть, память в этом помогает. Вторые со временем становятся нормой жизни, словно так и должно было случиться.
Если нужно выбрать какую-то одну личность, то назову Махмуда Эсамбаева (советский чеченский артист балета, эстрадный танцовщик, хореограф, балетмейстер, актёр – прим. ред.), который был наставником для многих. Для меня в том числе. Не потому, что он учил, а потому, что мы у него учились. По воспоминаниям от встреч с ним я иногда выстраиваю свою жизнь, нахожу в них ответы на вопросы, которые занимают меня здесь и сейчас. Он обо всём говорил очень просто, с юмором.
Если говорить о событии, важном лично для меня, то оно связано с ним и 1994 годом. Так случилось, что со временем мы с Махмудом Эсамбаевым стали дружить семьями. Меня в качестве ведущего он позвал на своё 70-летие в свои родные места. Многие артисты отказались, потому что это был канун войны (речь идёт о первой чеченской войне – прим. ред.). У меня такого страха не было, я понимал, что являюсь гостем, и помнил национальную принадлежность своего отца. Поехал в Чечню.
Я часто фантазировал, как и любой мальчишка, выросший без папы, встретить его. Потом решил, что уже и не суждено. Однако его фотокарточка всегда была со мной, носил её в паспорте. И тут, как в программе «Жди меня», он идёт навстречу. В этот момент всё остальное перестаёт иметь значение.
Я сказал, конечно, Махмуду Эсамбаеву, что встретил своего отца. Он заплакал: «Возьми сколько хочешь билетов, пусть все твои родственники садятся на первый ряд. Это самый большой подарок к моему 70-летию». Он выходит на сцену в зале, который забит битком теми, кто пришёл на его юбилей, и рассказывает, что я нашёл свою родню, спрашивает меня: «Володя, нохчи ву?» («Ты чеченец?» - прим. ред.). Я отвечаю: «Ву!» («Да», - прим. ред.). И зал встал. Это ведь признание меня своим – картинка встаёт перед моим внутренним взором, как будто это было вчера.
На следующий день были скачки в Старых Атагах, месте, где родился Махмуд Эсамбаев – великий артист, благодаря которому весь мир узнал о чеченцах. Человек, прославивший свой народ. Он подходит ко мне и говорит: «Ну, ты даёшь. Все эти люди вокруг пришли сюда из-за тебя. Ты вчера на концерте сказал: «До свиданья, мы завтра встретимся». Сегодня все подходят ко мне и спрашивают: «Где Володя Березин? Мы хотим его увидеть»». Я почувствовал себя Юрием Гагариным. Старики и старухи со всей Чечни приехали, чтобы поприветствовать меня.
Во время той поездки понял, что чувство собственного достоинства человеческого и профессионального заложено во мне генетически, благодаря принадлежности к этому народу. Всё остальное не так важно. Жить и умереть надо достойно.
Беседовала: Ирина Аятова, главный редактор
